Валентина Закутина : мы были маленькие, но стали большими

В феврале 2020 года Валентина Иосифовна Закутина отметила 90-летний юбилей. Мне посчастливилось побеседовать с ней накануне 8 Марта. С первых же слов собеседница словно заворожила меня. Я не просто слушала рассказ о её военном детстве, а видела всё глазами маленькой хрупкой девчушки. Сколько же вынесла она на своих детских плечиках! А потому уступаю место своей героине, чтобы и вы, наши читатели, узнали всё из первых уст.

Осиротели до войны

Родилась 6 февраля 1930 года в селе Лопазное. Семья была большая, всего семеро детей, но двое ещё маленькими умерли. Папа работал бухгалтером, мама – бригадиром молодняка. Потом отца перевели в совхоз Станиченский, там окончила 1 класс. Вскоре переехали в Менжинку. Папы не стало в 1939 году. Мама одна с пятью ребятишками осталась. Вот так и осиротели. Вы спрашиваете, помню ли 22 июня 1941 года? А я вот что скажу. Это было лето, тепло. В субботу 21-го с полевой приехали работники, мужчины домой, в баню сходить, а потом должны были обратно в поля уезжать. Выходной был, взрослые гуляли. Ну как гуляли. Без водки, тогда не пили так, как сейчас. А у нас в Менжинке в одном месте молодёжь собиралась, в другом – семейные. С гармонью, с песнями, с плясками. А моя старшая сестра Нина на разных музыкальных инструментах играла. Вот сидим мы с ней на крыльце, она на мандолине играет. А я на небо смотрю. Было оно красивое и страшное одновременно! Тёмное-тёмное, яркие звёзды горят, и как будто всполохи по нему пробегают. Что это было, я не знаю. Ну а потом домой пришли, спать легли. А утром меня разбудил какой-то гул. Спросонья не пойму, что такое. А на улице две машины стоят, «полуторки», в них те мужчины сидят, нарядные, как вечером были. А вокруг женщины голосят, ребятишки бегают, тогда много в семьях детей было, и по четыре, и по семь. «Вой-на!», – сказали. Из Сладкова нарочный на коне прискакал. А тут уже гурт скота, лошадей гонят. Как всё это организовали так сразу, я не знаю, маленькая же была. Уехали машины, и мало потом кто вернулся.

Мы были детьми, но как всё остро чувствовали! Каждый день почту ждали. И боялись. Похоронки сразу начали приходить. У меня старший брат Володя на фронте был.

Работали наравне

со взрослыми

Сначала нас отправляли на работу сезонами. Пололи хлеба. Высокие они были, ветер подует, словно волна побежит, глаз не отведёшь, как красиво! Огороды тоже огромные. В овощехранилище стояли большие чаны. Солёные капуста и огурцы, там свёкла, репа, брюква, картофель. И вот мы сидели с фонарями перебирали, по месяцу работали, всего много было. И эти овощи нас спасали, в школе были горячие завтраки бесплатные.

Когда подросли, стали в совхозе трудиться наравне со взрослыми, никакой поблажки! А кому было работать? Женщины да старики. Все на фронте, мало кто по «брони» остался. Мы всё делали! И косили руками, и гребли, и на волокуши накладывали. Только что стога не метали. Боронили и пахали на быках. Я работала в паре с мужчиной, он глухонемой был. Так страшно кричал! Ужасно! Я была погонщиком, водила быков, потому что лошадей не было, их забирали на фронт, только кое-какая выбраковка была. А он пахал, водил плугом. Ещё у меня коровки обучены были, одна такая чёрно-пёстрая – Мотя. Небольшая, вот мы с ней гребли на конных граблях, подружка моя была. И ток чистили. Тогда под открытое небо хлеб не сыпали. Судили бы сразу за вредительство! Там ни одной ямочки не было, ни одной дырочки. Площадка совершенно ровная делалась, потому что если зёрнышко куда-то завалится, оно загниёт. И перелопачивали зерно, чтобы оно не «горело». Вози-ли его в деревянных фурах на быках. А у нас места болотистые, везде лес. Был один мужчина, «мама» наша, ребятишек курировал. Однажды везла хлеб на ток с комбайна. И сломалось ярмо, это такая деревянная штука, она надевалась на шею быкам. Я не знаю, что делать. А солнце уже садится за лес. И боюсь, что скоро стемнеет, ведь

за зерно отвечаю, и ещё страшно, что вдруг волки (их много в то время было) или дезертиры (одного ловили как-то). Сижу, плачу и вдруг слышу лошадиный топот. Я вообще вся в комочек сжалась от страха. Это наш Иван Иваныч оказался. Он спрашивает, а я ответить ничего не могу, уревелась, голоса нет, одни всхлипы. Он сам всё понял, починил ярмо и проводил меня с быками до тока и обратно. Силосные ямы открывали зимой, долбили, как мы, дети, делали это, ума не приложу. Они же нам совсем не под силу были! Ой, много эпизодов таких помню!

В 43-м я окончила семь классов и пошла работать в совхоз. А 9 мая 1945 мы как раз пахали. И тут вижу, скачет человек на коне, кричит что-то. И не разберу никак! А он опять «По-бе-да!». ПОБЕДА! Я всё бросила и побежала на стан, откуда только силы взялись. Ой, даже не знаю, как мой глухонемой быков-то собрал, увёл. Оттуда пешком в совхоз пришли. А там всё кипит. Митинг! Школьники построены, на трибуне начальство собралось. Мы, пионеры, с горном, с барабаном идём. Гордые! Директор произнёс речь и назвал нас борноволоками, ребятишек, которые боронят, и меня в том числе. До августа 45-го ещё трудилась в полях, некому же было.

Весенний светлый

праздник

Я с самого детства любила 8 Марта. Весна приходит! Мама надевала своё лучшее платье, голубое маркизетовое с плиссированной юбкой. Как она плясала! Она высокая, красивая была. И папа тоже. Мы очень ждали праздников: 1 Мая, 7 Ноября, Новый год. Нам шили платья, плохо с одеждой было, вот и делали обновки. Помню наши семейные вечера. Тогда комнаты «горницами» называли. Натопим печку «голландку», дверцу приоткроем, чтобы было видно, как угли горят. Лампа «десятилинейная» горит под абажуром. Пол тогда не красили, а скоблили, был он белого цвета, немного желтизной отливал. Расстелем тулуп. Папа ещё живой был, брал гармошку, а сестра мандолину или гитару. Играли и пели. Несмотря на трудные годы, мы всегда держались дружно! Потому, всё и выдержали!

Фото Алексея Лаврова